* * *
И нет любимчиков у Бога
(Хотя кому-то это в масть).
Знакома только людям страсть,
Бесстрастно судит Он и строго.
И только лишь душой добряк
Рассчитывай на снисхождение,
От участи злой ограждения,
От кары, от беды... а так...
* * *
Если б знал — пошел бы к броду,
Пусть тропа бедна,
А не прыгал в эту б воду,
Где не видно дна.
Весь измотан и измучен
Но пока живой;
Ладно, выброшен под кручу
Вспененной волной.
* * *
Я столкнулся с розовым слоном,
Был он очень добрый и ушастый,
По кустам бессмысленно не шастал,
Но стоял и думал о своём.
Вижу, что не верите вы мне:
Мол, слонов у нас здесь не бывает,
А зимою вьюги завывают,
И мороз ужасный в тишине.
Вы же в измерении ином.
Я не знаю, что мне вам ответить,
Это утром было, на рассвете.
Я столкнулся с розовым слоном,
* * *
Ничего не презираю
Я средь ночи и средь дня.
Много ль о других я знаю?
А другие про меня?
Ну, картинку нарисую,
Ну, стишок подсочиню;
В чем-то все равно спасую,
Вот — утюг не починю.
Словом, каждый здесь на месте,
Всяк к чему-то да прирос;
У того вон пузо в тесте,
У того — в мазуте нос,
Этот помидоры солит,
Этот бойко валит лес...
Всяк, трудиться, кто изволит,
Непременно нужен здесь.
* * *
Такая ночь прозрачная,
В кустах скопилась тьма,
Березка новобрачная
Улыбчиво-светла.
Трава не пригибается,
И речка стелет дым.
А маю полагается
Всегда быть молодым.
* * *
По лугам, по цветам, по приволью,
Где печных нету труб и дымов,
Мы с тобой походили довольно,
Средь лучей, средь дождей и громов.
Место есть родникам и отаве,
И кострам, и холодной золе...
Обижаться на жизнь мы не вправе.
Всё разумно на нашей земле.
* * *
С каждой минутой безжалостней.
Ветер средь льда и снегов.
И перед этим всё сжалось,
Как перед сонмом врагов…
Много в тебе льда и холода,
Ветра, земной человек, —
Разве тебе не хочется
Переменить свой бег?
Холодом листья выжжены,
А зеленели же ведь…
Как на земле выжить,
Сердцем не огрубеть?
* * *
Хотелось цветущей черемухи,
У низеньких скученных дач,
Но в жизни случаются промахи,
И множество в ней неудач.
Мечтается и отсрочится
(Но все-таки птицы поют).
Цветущей черемухи хочется
В неярком, любимом краю.
* * *
Дождь стучит по крыше,
По трубе печной.
Всеми ли услышан
Этот дождь ночной?
Ветер не стреножен
Здесь поскотин вне…
Я стучался тоже —
Не открыли мне.
* * *
Дороги, дороги, дороги,
Дорогам не видно конца;
Посмотришь, подумаешь, вздрогнешь,
И вытрешь пот с пылью с лица.
Дорог всех ты не одолеешь,
Разлет их не меряно лих,
Ты странствий болезнью болеешь,
Да так и заблудишься в них.
А так же взгляни сколько шири
Дорогам и тропам дано,
Все даже на автомашине
Обследовать их мудрено.
Мосты из бетона, металла,
Асфальт и грунтовки у ног...
А если подумать — как мало
На нашей планете дорог.
* * *
А вы посмотрите на небо,
А вы посмотрите на птиц.
Да, я понимаю, без хлеба
Прочтёте не много страниц.
Помимо духовной пищи —
Любой понимает живой —
Необходимо жилище —
Скат крыши над головой.
Да вам и ребенок докажет:
Что надо пред хлебом — ниц.
Но, только без неба как же?
И как без летящих птиц?
* * *
Свирелит птичьими усладами,
Одарит ласкою черемухи,
И даже в чаще звуков всполохи,
И все живое грезит свадьбами.
Урёмам хмурым не ночи,
Лучи к ним проникают нежели,
Листы берез такие нежные,
Любой травинке в небо хочется.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Теология : Альфред Великий. Боэциевы песни (фрагменты) - Виктор Заславский Альфред Великий (849-899) был королем Уессекса (одного из англосаксонских королевств) и помимо успешной борьбы с завоевателями-викингами заботился о церкви и системе образования в стране. Он не только всячески спонсировал ученых монахов, но и сам усиленно трудился на ниве образования. Альфреду Великому принадлежат переводы Орозия Павла, Беды Достопочтенного, Григория Великого, Августина и Боэция. Как переводчик Альфред весьма интересен не только историку, но и филологу, и литературоведу. Переводя на родной язык богословские и философские тексты, король позволял себе фантазировать над текстом, дополняя его своими вставками. Естественно, что работая над "Утешением философией" Боэция, Альфред перевел трактат более, чем вольно: многое упростил, делая скорее не перевод Боэция, но толкование его, дабы сделать понятным неискушенным в античной философии умам. Поэтому в его обработке "Утешение" гораздо больше напоминает библейскую книгу Иова.
"Боэциевы песни" появились одновременно с прозаическим переводом "Утешения" (где стихи переведены прозой) и являют собой интереснейший образец античной мудрости, преломленной в призме миросозерцания христиан-англосаксов - вчерашних варваров. Неизвестна причина, по которой стихи и проза, так гармонично чередующиеся в латинском оригинале "Утешения", были разделены англосаксами. Вероятно, корень разгадки кроется в том, что для древнеанглийского языка литературная проза была явлением новым и возникновением ее мы обязаны именно переводам короля Альфреда. Делая прозаические переводы, король был новатором, и потому решил в новаторстве не переусердствовать, соединяя понятный всем стих с новой и чуждой глазу прозой. Кроме того, возможно, что Альфред, будучи сам англосаксом, не понимал смешанных прозаическо-стихотворных текстов и решил, что лучше будет сделать два отдельных произведения - прозаический трактат и назидательную поэму. Как бы там ни было, в замыслах своих король преуспел. "Боэциевы песни" - блестящий образец древнеанглийской прозы и, похоже, единственный случай переложения латинских метров германским аллитерационным стихом. Присочинив немало к Боэцию, Альфред Великий смог создать самостоятельное литературное произведение, наверняка интересное не только историкам, но и всем, кто хоть когда-то задумывался о Боге, о вечности, человечских страданиях и смысле жизни.
